Об актерской семье Матюшко за кулисами Могилевского драмтеатра
В свете софитов они нашли не только призвание, но и друг друга. Александр и Ольга Матюшко, звезды Могилевского областного драматического театра, доказывают, что любовь и искусство – идеальный дуэт. За кулисами личной жизни этой пары кипят не меньшие страсти, чем на сцене. Как им удается балансировать между репетициями, гастролями и семейным бытом? Об этом читайте в откровенном интервью с самой артистичной парой Могилева.
– Итак, что же было раньше – любовь на сцене или в жизни? И были ли моменты, когда игра в любовь подталкивала к настоящим чувствам?
Ольга: – Однозначно, на сцене! Все началось со спектакля «Все мыши любят сыр». Мы тогда были просто коллегами, даже друзьями нас сложно было назвать. Но эта трогательная история о любви, такая детская версия «Ромео и Джульетты», словно зажгла искру.
Александр: – Познакомились мы в Могилевском колледже искусств, вместе учились. Олю я заметил не сразу. И вот как-то на репетиции почувствовал ревность, потому как она тогда встречалась с другим парнем. Ревность – она ведь ненависть порождает, да? И только моя мудрая мама, улыбаясь, говорила: «Подожди, еще полюбишь ее». Я отмахивался – да быть такого не может!
О. – Совместные этюды мы не играли, Саша постоянно отказывался быть со мной в паре. Могли даже не поздороваться при встрече на улице. Но судьба распорядилась иначе: оба поступили в Белорусскую академию искусств – и снова оказались в одной группе.
– И когда же произошел тот самый «сценический поворот», что вы внезапно посмотрели друг на друга по-иному?
А. – Помню, принес ей в гримерку киви. Я уже в театре работал, а Олю только взяли. Так и началось…
– В театре роли распределяются. А в вашей семейной жизни кто чаще «режиссер», а кто «исполнитель»?
О. – Я командую парадом! А Сашу иногда в шутку называю «каблуком». Он, конечно, возмущается, но я его успокаиваю: «Да, каблук, зато какой туфельки!»
А. (смеясь) – У нас давно все отлажено. Если хочу немного отдохнуть от Олиного «режиссирования», то выхожу на балкон и закрываю дверь. А она стоит за стеклом и открывает рот, как рыбка в аквариуме. Ее видно, но не слышно!
– А как вам удается разделять сцену и быт? Не переносите ли домашние эмоции на работу или наоборот?
А. – По-разному. Часто после энергозатратных спектаклей хочется помолчать. Как свечка на сцене сгораешь, а дома испытываешь опустошение.
О. – А бывает после спектакля такой подъем, что не знаешь, куда девать энергию. Саша, кстати, табу ввел – не говорить дома о работе. Но ведь иногда так хочется все обсудить, посплетничать.
А. – До появления дочери и сына мы, считай, жили в театре. Домой возвращались поздно вечером. Оставались очень дружны с коллегами, у нас большая творческая семья. А теперь есть Далина и Артем – еще «два главных смысла». Да и сами мы повзрослели, все чаще спешим домой.
– Бывали ли случаи, когда ссора дома мешала вам сыграть любовь на сцене?
А. – Если мы поругались, то на сцене стараюсь жене в глаза не смотреть, а куда-нибудь повыше, над макушкой.
О. – А у меня другое правило. Не выносить личное на сцену! Театр – это работа, и ты должен сделать ее хорошо. И самое интересное: если, поссорившись, мы играем любовь, то это самый лучший спектакль! Магия какая-то. И Саша к выходу на поклон оттаивает.
– Кто у вас в семье «закулисье» организует: варит борщ и учит роль?
О. – Нагрузку делим поровну. Саша и приготовить может, и убрать, и детей в школу собрать. Дает мне возможность отдохнуть.
А. – Я всегда учу роль на работе, в гримерке, потому как дома я должен отдыхать. А у Оли по-другому.
О. – Да, я все несу домой. Со всеми ролями сплю, текст под подушку кладу. Любая новая роль – страшный аттракцион. Вдруг не получится? Тексты учу досконально. Не люблю, когда актер пересказывает Чехова.
А. – Ад для меня начинается тогда, когда у нас совместные диалоги. И вот мы готовимся ко сну, а Оля не успокаивается: «Саша, давай повторим текст!»
О. (смущенно) – Может, у меня синдром отличницы. Наверное, мне на заучивание роли требуется больше времени.
– На сцене вы часто – семейная пара. В чем сложность – играть с тем, с кем живешь?
А. – Не мешает! Режиссер всегда разбирает образ с актером. И тогда уже не воспринимаю Олю как жену. По сценарию она может быть вовсе и не красивой: с лишаем, например, или без одного пальца. В «Дон Жуане», где Оля играет Шарлотту, а я Пьеро – этакого дурачка, мы весьма странная парочка. Но ведь это же не мы настоящие, это наши персонажи.
О. – Спектакль «Отдай мое сердце», где играем только вдвоем с Сашей, один из самых сложных для меня. Малая сцена, нет массовки. Зритель может разглядеть даже родинку на твоем лице. Ответственность колоссальная. Помню, испытали стресс, когда звукорежиссер напутал и не попадал с озвучкой.
А. – А я помню другой курьез. В этом спектакле мы должны есть курицу. И вот реквизит, видимо, слишком долго дожидался нас за кулисами. После первого акта я откусываю и чувствую, что мясо – будто бы с душком. Но это еще полбеды. Оля, когда выносила курицу на подносе, заметила на ней какую-то живность. Она, понятное дело, сымпровизировала и сделала вид, что не голодна, а я-то не видел! Горжусь женой: вот это профессионализм – играть дальше по тексту, когда в голове навязчивая мысль о «сюрпризе» в курице.
– Был ли спектакль, где вы вдруг открыли в партнере что-то новое, чего не замечали за годы жизни вместе?
А. – Я не видел спектакль «Маленькие трагедии» вживую, только на видео. Но однажды Оля зашла ко мне в гримерку в образе Лауры. Какая же она была красивая! И я заново в нее влюбился.
– Ольга, Александр, у вас, наверное, есть свой зритель, который приходит именно на вас?
О. (улыбается) – Конечно! Мы всех своих друзей подсадили на театр. Они сначала признавались, что до знакомства с нами ни разу здесь не были. А теперь говорят, что без театра жить не могут. И детей своих друзей приучили. Это, наверное, самая большая награда.
– Александр, а вы ведь еще и преподаете?
А. – Да, в колледже искусств в этом году выпустил свой первый курс. Поставили с ребятами спектакль «Восемь любящих женщин» – прошел на ура! Все мои 9 выпускников разлетелись по театрам. А еще занимаюсь с детьми в театральной студии. Здесь их обучаем мастерству актера, сценическому движению, вокалу, хореографии. В сказке «Карлик Нос» как раз играют наши маленькие ученики.
– Случались ли курьезные ситуации на сцене, когда вы как семья спасали друг друга от забытых реплик или падений декораций?
О. – Ох, да! Вот играла я как-то Золушку, и по сценарию мне надо нести ведра, делая вид, что они тяжелые. А тут коллеги подложили мне в каждое ведро грузы по 10 килограммов! Я этого, само собой, не заметила. Музыка играет, я хватаю ведра, а поднять не могу! Пришлось тащить изо всех сил, зато сцена получилась очень правдоподобной.
А. (смеясь) – «Пранки» среди актеров – это святое! Однажды на зимнем марафоне мы с коллегой и другом Алексеем Цыбиным играли по три сказки в день: свои роли, а в перерывах еще и Дедами Морозами у елки скакали. В «Рождественской истории» Цыбин играл поросенка. До конца спектакля полчаса. Он свои эпизоды отыграл, поэтому еще в костюме поросенка, но уже в сапогах Деда Мороза. Я кисну, но не предупреждаю. И тут выходим на поклон, и все – чуть не лопнул я от смеха в тот момент, когда Леша заметил свой прокол. Думаю, зал тоже оценил.
О. (закатывая глаза) – О, а моя «Русалочка» – это вообще позор!
А. – Представьте: поролоновая рыбка – голова спереди, хвост сзади. И Оля в этом костюме должна проплыть через всю сцену. И тут она надевает костюм задом наперед! Естественно, ее никто не останавливает. Плывет рыбка и ничего не видит, а зрители катаются от смеха. А Оля при этом думает: «Вот это я играю!»
– А если бы вы поставили пьесу о своей жизни, то в каком жанре?
О. – Точно комедия! У нас и в жизни хватает смешных моментов.
